Если народ хранит свои традиции, то и традиции хранят народ

Мекеги

О древности обитания человека в окрестностях Мекеги свидетельствует существующая вблизи селения пещера с несколькими рисунками. Также в окрестностях Мекеги был найден топор эпохи ранней бронзы, хорошо из¬вестный археологам.

По преданию, прежде основная часть предков мекегинцев жила в районе нынешнего Буйнака, затем что-то заставило их переселиться в местность Эла-Дубури, где было основано селение Бек-ши (т. е. «главное село») Предание сообщает далее, что выселенцами из Бек-ши впоследствии были основаны сс.Губден, Акуша, Мекеги, Цудахар, Усиша, Муги. Террито¬рия Бек-ши считалась общей собственностью перечис¬ленных селений, которой они пользовались поочередно. В течение трех летних месяцев Эла-Дубури оставалась в распоряжении губденцев, а затем поочередно перехо¬дила к остальным перечисленным обществам.

Другой вариант этого предания. На горе Шамхал, в местности Шибарк, где до сих пор сохранились раз¬валины старого аула, жили предки Акуша-Дарго. После войны из жителей этого селения осталось всего двенадцать мужчин, которые решили, бросив разрушенный аул, поселиться в других местах. Так они разбрелись кто куда. Трое из двенадцати спу¬стились на равнину и там построили аул, назвав его именем старшего из них — Губден. (Двух других, также основавших селения, звали Мекеги и Кадар.)

Остальные основали поселения в сс.Акуша, Усиша, Цудахар, Гапшима, Муги, Сирга. Поэтому леса и пастбища горы Шамхал оставались у каждого пооче¬редно в течение года, причем на каждого из «основате¬лей» приходилось по равному отрезку времени. Так как в Губден переселились трое из двенадцати «основате¬лей», губденцы пользовались землями горы Шамхал три летних месяца. Губденцы рано отделились от дру¬гих перечисленных селений, а те, в свою очередь, сгруп¬пировались вокруг Акуша-Дарго и пользовались земля¬ми горы Шамхал поочередно в течение остальных девя¬ти месяцев года.

Есть необычное предание, где об¬щепринятые термины для обозначения родственных групп понимаются как собственные названия каких-то древних даргинских племен. Согласно ему, родственные коллективы – Тайпа, Наслу, Жинс, Кьам, Агьлу — говорили на едином языке, без всяких диалекти¬ческих различий. Затем из племени Тайпа сформирова¬лись акушинцы, из Жинс — цудахарцы, из Агьлу—мекегинцы, из Кьам—урахинцы, из Наслу—сиргинцы— все со своим диалектом.

В Мекеги существует предание об одном древнем обычае, который в первобытную эпоху был присущ мно¬гим народам и племенам мира, — избавлении племени от членов, потерявших трудоспособность, согласно которому  одряхлевших стариков сбрасывали со ска¬лы. Однако обычай этот был навсегда забыт после того, когда один старик спас мекегинцев в засушливый год от голода, научив их сеять засухоустойчивое просо.

Очевидно, в древности у предков мекегинцев существовал культ огня. Еще доныне бытуют клятвы огнем и зерном: «дурхъай ц1а ликера» («дорогим огнем»), «ризкьила дях1ликара» («урожаем зерна»). Другой обычай свидетельствует о следах существования анимизма и фетишизма у мекегинцев. В засуху, чтобы вызвать дождь, раньше было принято обращаться к камню, находящемуся напротив селения. Если камень находился в лежачем положении, то его ставили вертикально, а если в момент мольбы о дожде он стоял, то его, напротив, валили, считая, что эти действия вызовут дождь. Когда и это не помогало, молящие о дожде отправлялись на гору Халахека, где совершали жертвоприношение. Гора эта имеет коническую форму, на одной вершине ее находится углубление, напоминающее потухший вулкан с кратером. Приносимого в жертву барана закалывали таким образом, чтобы кровь его попадала в это углубление — считалось, что это вызовет дождь.
Существует также предание, что мекегинцы самыми последними из даргинских обществ приняли ислам. Они упорно сопротивлялись арабам, принесшим новую религию. В борьбе с арабами мекегинцы в местности «Зуриков бяхI» убили, по преданию, трех шейхов —сподвижников третьего поколения легендарного Абумуслима.

В Мекеги находили убежище переселенцы, беженцы, кровники из Харбука, Сирги, Салты, Кумуха, Верх. Мулебки, Акуши, Цудахара, Кадара, Губдена, из аварских земель. По преданию, такие переселенцы пребывали в Мекеги уже четыреста — пятьсот лет тому назад.

Мекегинское вольное общество объединяло джамааты следующих аулов: Мекеги, Верх. Лабко, Ниж. Лабко, Джангамахи, Аяла-Каб, Зурила-Уди,    Тарлан-Как,    Айсала-Как,    Чах-махи,    Жамсарала, Субактымахи, Кибурхи.

В Мекеги сохранились предания о нашествии Тимура. Его войском было разрушено с. Герга у входа в ложбину Ая-Кака, а жители селения растоптаны конницей, Шамшахар был разрушен Тимуром.

По мекегинскому преданию, некогда все селение находилось во власти талканов  (князей). Те жестоко об¬ращались  со  своими  односельчанами.  Наконец, возму¬щенные мекегинцы восстали и направились к домам тал¬канов. 

Находившихся в домах талканов побросали с обрыва, имущество их было захвачено на¬родом (по преданию, оно могло бы составить груз со¬рока ослов). Некоторые из родственников талканов спустились тайным ходом в ущелье и пытались бежать, но были настигнуты в местности Ванаши-дирка и пере¬биты. Из всего рода талканов уцелел лишь один маль¬чик, находившийся в это время на хуторе. Мальчика оставили в селении. От него произошел тухум Талкъан-чил.

По преданию, было время, когда мекегинцы платили дань аварским нуцалам. Однажды перед мекегинским джамаатом выступил от имени молодежи Батирла Али и объявил, что отныне мекегинцы    не    будут   платить дань.  На  этом собрании джамаат поручил  Али возглавить борьбу против нуцалов. Те основали в свое время с. Чуни, где обычно останавливались сборщики дани. Когда сборщики явились  вновь, мекегинцы и другие хIуреба напали на них и обратили их в бегство. Так мекегинцы положили конец выплате дани аварским нуцалам.

Мекегинцам   всегда   было присуще  гостеприимство. Одна из традиций, связанная в Мекеги с обычаем гостеприимства, состояла в следующем. Если кто-либо приходил в гости, все находившиеся в помещении вста¬вали, уступая ему место, и не садились до тех пор, пока не садился гость. Затем задавался вопрос: «Кайадев?» («Сели?»). После того, как следовал утвердительный от¬вет, присутствовавшие могли также сесть. Таким образом выражалось высокое уважение к гостю.
Любопытный обычай связан с мекегинской свадьбой.

Свадебный картеж из дома жениха направляется за невестой вечером. Невесту отпускают не сразу. Начинается торг с обеих сторон, он длится часа три. Наконец, получено согласие родителей невесты. Но и после этого невесту из дома ни за что не выпустят раньше двенад¬цати часов ночи. Лишь к часу ночи свадебное шествие из дома невесты направляется в сторону дома жениха. Рас¬стояние от дома невесты до дома жениха, пусть оно да¬же совсем невелико, свадебная процессия, ведущая невесту, проходит крайне медленно, затягивая его до крика первых петухов. Невеста то и дело на каждый шаг вперед стремится сделать два шага назад, сопровожда¬ющие делают то же самое. Между тем не утихают музы¬ка, веселье, танцы — словом, все, что присуще свадебной процессии.

Интересна старая форма проведения выборов сель¬ского кадия в с. Мекеги. Там было двенадцать квар¬тальных мечетей, и от каждой выставлялся кандидат на должность кадия. Соответственно этому, на площа¬ди, где происходило голосование, выставлялось двенад¬цать больших глиняных кувшинов, на каждом из кото¬рых было написано имя кандидата; у каждого кувшина стоял человек, называвший для неграмотных имя кан¬дидата. К голосованию допускались    только    взрослые мужчины.

Следившая за процедурой комиссия из уважаемых лиц вручала каждому голосовавшему небольшой каме¬шек, полностью умещавшийся в кулаке. Получив такой «бюллетень», голосующий должен был опустить сжа¬тый кулак с камешком в каждый из двенадцати кувши¬нов поочередно, так что никто не знал, где он оставлял камешек. В конце этой процедуры голосующий был обя¬зан показать пустую ладонь. Так обеспечивалась тайна голосования.                               

Давным-давно в Мекеги был убит один мужчина. Убийцу выслали в Аварию. У убитого остался сын-мла¬денец. По обычаю, за кровь необходимо было отом¬стить во что бы то ни стало — это было неизбежным долгом для родственников убитого, и сделать это дол¬жен был наиболее близкий родственник последнего. Очевидно, в данном случае близких родственников-мужчин не оказалось. Легко можно представить себе, что подрастающий ребенок-сирота с младенчества слы¬шал от родных разговоры о необходимости убить кров¬ника, да и причиной всех тягот его сиротства называли опять-таки кровника. Когда мальчик достиг возраста девяти-десяти лет, в Мекеги вернулся изгнанник — убий¬ца его отца. Вскоре, в один из базарных дней, мальчик разыскал его, выстрелил в упор из пистолета и бросил¬ся бежать. Однако когда близкие пострадавшего хотели поймать мальчика, смертельно раненный кровник запре¬тил им трогать его. «Я понимаю, как тяжело было ему расти без отца»,— так объяснил он свой запрет.

УСИША

Усиша как центр вольного общества было средото¬чием общественной жизни, там издавна существовала почва для традиционной арабской науки. Из этого се¬ления вышел известный ученый-филолог — составитель грамматики арабского языка Дауд Усишинский (умер в 1757 году). По преданию, население с. Усиша некогда составля¬ли жители семи хуторов. Причиной их объединения бы¬ли частые нападения соседей. После объединения воз¬никло сильное и многолюдное селение.

До появления в Дагестане арабов усишинцы были язычниками. Ныне сохранившийся обычай разводить костры по пути следования невесты в дом жениха или разжигать их во время лунного затмения, чтобы «луну отпустили» («бац бутукакис»), может быть, свидетель¬ствует о былом культе огня.

Среди окружающих Акуша-Дарго сел усишинцы при¬няли мусульманство последними.

Ислам усишинцы приняли только после нашествия Тимура.

Некогда в Усиша был талкан, ведущий свой род от арабов. Однако подробностей о нем выяснить не уда¬лось.

Около 1400 года население нынешнего Левашинского плато находилось под игом нуцала Хунзахского и каж¬дый год платило ему дань. Однажды случился неуро¬жайный год, и даргинцы стали просить нуцала отло¬жить уплату с условием, что    в    следующем году они внесут ему дань вдвойне. Хан отказал им в просьбе и послал в их земли своего нукера-сборщика с приказом собрать дань полностью. Общинники заволновались, и те из них, кто оказался в наиболее тяжелом положе¬нии, собрались на сход. И вот, когда каждый высказал свое мнение, там оказался Айса-мирза из Акуша. В то время его еще никто не знал. Он тоже попросил выслу¬шать его и сказал: «Разве мы трусливее нукеров нуца¬ла? Или люди нуцала храбрее нас? Почему мы должны платить дань?»

Люди объяснили ему: «Это обязательство наших предков, наша земля входит во владения нуцала, и по¬тому мы платим ему дань». На это Айса-мирза ответил: «Это не причина для уплаты дани. Настоящая причина в том, что мы разобщены, поэтому и берут с нас дань».  Для наглядного примера он показал народу метлу и сказал: «Если кто-нибудь из вас попытается сломать эту метлу, то вряд ли это удастся, но если ломать по  одному прутику, то сделать это сможет всякий. Если мы объединимся, то никакой хан не сможет взять с нас дань, и наши права будут в наших руках. Давайте же будем действовать сообща: коней ханских нукеров при¬вяжем к надгробным памятникам наших предков, а ну¬керам скажем, чтобы они попробовали взять дань для своего нуцала с тех, кто на это соглашался. Мы же — свободные уздени и не обязаны никому подчиняться!»

Предложение Айсы-мирзы поддержали все присут¬ствовавшие на сходе. Затем об этом сообщили нукерам нуцала. Те уехали. Но даргинское селение ожидало, что нуцал не успокоится, поэтому общинники заранее соб¬рали свои силы и вышли навстречу ханской дружине. Битва состоялась в местности у Салт1а Куда, было про¬лито много крови, но восставшее даргинское население одержало победу. Таким путем оно освободилось от гнета хунзахского нуцала.

На землях, с которых некогда были изгнаны ханские сборщики дани, позже возникли селения Лабко, Панах-махи, Аямахи, Уллу-ая, Чанкамахи, Сулейманкент, Тагиркент, Хассакент, Наскент, Эбдала-ая, Какамахи, Леваши, Цухтамахи, Верх, и Ниж. Убеки.

До этого здесь были пастбища ханских коней, и мест¬ность эта являлась пограничным пунктом с акушинцами. Был отведен участок и для табунщиков — на чем позже возникло с. Чуни.

Когда же общинники отстояли свои права на эту землю, ее разделили по общему согласию между различ¬ными общинами. Акушинцы, доказав, что у них мало земли, обратились к Дарго (обществу) с просьбой вы¬делить им еще часть земель.

Акушинцам отвели участок земли от Лабко до Левашей. Цудахарцы получили Убеки, мекегинцы — Аямахи, мугинцы — земли, где ныне расположен Панахмахи. Усишинцам дали право поль¬зоваться даргинскими горными пастбищами.
Начиная с этого времени, даргинцы создали общие законы и обычаи, которые были признаны народом. Раз в год народное собрание принимало решения или даже законы. Выбиралось также ответственное лицо для контроля за их исполнением. В то время даргинцы не имели уже ни ханов, ни беков — они все стали свобод¬ными узденями.

6. БУТРИ

Слово «бутри», говорят, произошло от «батур» (т. е. «оставили»). Передают, что какие-то пришлые враги напали на село, стали уводить людей. Жители сопро¬тивлялись. Враги долго не могли взять аула, но в конце концов ворвались в селение и разорили его. Уцелел лишь маленький хутор, расположенный недалеко отсела. Ког¬да оставшиеся в живых сельчане увидели неразрушен¬ный хутор, они стали кричать: «Битур!» («Они про¬шли!»). Отсюда и произошло название села Бутри.
Сохранилось предание, рассказывающее, что раньше бутринцы называли себя армянами. В местности Асият-ла-Къаб произошло столкновение между арабами и ме¬стными жителями. На этом месте находят погребения людей,   человеческие   кости.

Существует предание, что бутринцы первыми приня¬ли мусульманство и стали ревностными сторонниками ислама. В Харбуке и Маджалисе мне рассказывали о том, что бутринский кадий силой оружия пытался внедрить ислам в этих местах. В силу этих обстоя¬тельств, видимо, был период, когда бутринцы играли главенствующую роль среди даргинских сел в их поли¬тической и хозяйственной жизни.

Передают, что в ауле некогда жил талкан по имени Аку с четырьмя братьями. Но не было согласия между талканом и сельчанами. Братья были такими же на¬сильниками, как и он. Жители села взбунтовались про¬тив своих угнетателей и изгнали их в Акушу.

Потом бутринцы вошли в состав Акуша-Дарго и су¬дились акушинским кадием.

Население Бутри делилось на «къаты» (кварталы), их было четыре: Хала-къат, Ургаб-къат, Ураб-къат, Биште-къат. Каждый «къат» имел свои земли и распо¬ряжался ими.

Когда по с. Бутри ведут невесту, на ее пути разжига¬ют костры, разбрасывают зерно. Костры разжигают лю¬ди из дома жениха. У каждого костра невесту останавли¬вают, требуют выкуп, кричат: «Невесту согреть, невесту согреть!»
У бутринцев, как и в других местах Дагестана, чле¬ны старой семьи рассаживались у домашнего очага в та¬ком порядке: мужчины занимали места у очага, ближе к выходу, женщины — у стены, дети — между родите¬лями.

в Бутри, бытовала кровная месть. Иног¬да она принимала драматический характер. В таких слу¬чаях вмешательство женщины, несомненно, оказывало положительное влияние на кровников. Например, если мужчина собирался кого-нибудь убить, то женщины сни¬мали с себя платки и, держа их перед мужчинами или бросив перед ними на землю, просили изменить решение во избежание несчастий. Мать говорила своему сыну: «Пусть молоко из моих грудей будет тебе гаром (ядом), если ты не изменишь своего решения». Это считалось тяжелым проклятием, и сын, несомненно, считаясь с матерью и с женщинами вообще, уступал.

7. НАХКИ

Сиргинских селений много, они очень разбросаны. Среди них есть и крупные села, такие как Урари, Цугни, Наци, Нахки, Карбучи, Кассату, Дуакар.

Сирга — в этническом отношении особый даргинский район со своими диалектами и особенностями развития. Для охраны территории Сирги в прошлом от каждого села выделялся один человек. В случае какого-либо конфликта на границе с соседями охранники сами соби¬рались и решали некоторые тяжбы на месте, не прибе¬гая к созыву джамаата.

Нахкинцы близки с нацинцами. В селе мне показы¬вали место под названием «Духа биргем», где два-три раза в год собирались представители всех сиргинских джамаатов для решения спорных вопросов и установле¬ния новых адатов.
Среди нахкинцев до сих пор бытует предание о том, как во время нашествия кызылбашей им (нахкинцам) пришли на помощь жители Бутри, Акуши, Гинты. Бой длился пятнадцать дней, на кладбище есть плиты с именами погибших в борьбе с Надир-шахом.

На полях рукописи «Ал-Махали» имеется следующая запись,

«Это память на будущее. В 1741 г. войска кызылба-шей разрушили Нахки. Нахкинцы воевали с ними, они от нас (нахкинцев) забрали триста пятьдесят три чело¬века: мужчин, женщин и детей. Мы против них воевали десять дней. Потом мы оставили Нахки. Пришлось ос¬тавить имущество, детей, матерей н отцов. Нераненных мужчин среди нас оставалось двое. В селе, кроме одной коровы, одного быка и трех лошадей, не осталось ни овец, ни ослов. Потом начался голод, унесший мужчин, женщин и детей. Количество умерших мы не знаем. Од¬ни говорят—117, другие называют еще больше,—спаси нас аллах! Потом нам удалось уточнить количество пав¬ших людей—3635.               

8. ТУЗЛА

Селение Тузла состоит из восьми хуторов, которые образовались в результате переселения жителей из аула Наци во время чумы. Соседями тузлинцев являются ку-линцы. На границе между ними были созданы укреп¬ленные места.

В Тузле есть место, носящее особое название: «Хала шинкыала гьала» («площадь перед большой мельни-цеи»). Передают, что здесь во время нашествия Надир-шаха его воины устроили «дегбариб дарх1нала» («мо¬лотьбу детей»).

В ауле рассказывают о кулинарной хитрости моло¬дой невестки. По пятницам, в своеобразный празднич¬ный день, у мусульман в домах горцев обычно готовили какое-нибудь праздничное блюдо. Молодая невестка ре¬шила сделать халву, но не знала, кладут ли в нее соль, и на вышла на улицу, затеяла ссору с соседкой и стала, частности, упрекать   ее в том, что   та   кладет соль в халву Соседка стала кричать: «Это я-то в халву соль кладу? Сумасшедшая! Кто же солит халву?» Так моло¬дая невестка узнала секрет приготовления халвы

В с. Муги после завоевания его арабами был постав¬лен эмир. В самом ауле сохранились развалины крепо¬сти, где он раньше жил. «Амиртала ургалала»— так на¬зывали земли и место, где жил эмир.

Когда кадием в с. Муги стал Шейх-кади, шамхалу не раз приходилось воевать с мугинцами. Часть населения но время войн уходила в Гапшиму. Передают также, что когда представители даргинских общин съезжались в Карбуки-дирка, туда приезжал и шамхал. Там был родник, носящий имя шамхала.

Население Муги в прошлом делилось на узденей и лагов. Уздени, в свою очередь, подразделялись на две категории. К первой категории относились «юртла»—ко¬ренные жители. Судьи выбирались только из их числа. Эта часть населения делилась на четыре тухума и вы¬бирала из каждого тухума по одному старейшине.

«Юртла-этанты»— это некоренные жители, пришед¬шие позднее. Они составляли вторую категорию. Эти не имели права выбирать судей и не делились на тухумы.

Среди четырех судей был «халал-каттын»— старший судья. Кроме судей, был еще кадий.

У мугинцев существовал обычай при женитьбе закла¬дывать дом и приобретать имущество на имя невесты. В случае развода муж лишался всего. Была даже пого¬ворка: «Если не хочешь жить, бери свою палку и уби¬райся».

Существовал такой обычай. Когда невесту при¬водили в дом жениха, мать юноши выливала ей на голо¬ву ковш теплого масла. Масло медленно стекало с голо¬вы по одежде невесты. Будущая свекровь при этом приговаривала: «Пусть ваша жизнь всегда будет сыт¬ной, в достатке».                            

Своеобразен обряд оплакивания. Во дворе умерше¬го собирались женщины, образовывали круг. В середину круга выходила одна из близких покойника. Она заводи¬ла плач, а все стоящие в кругу начинали подпрыгивать, плача и постукивая себя по бедрам. Причитая, перечис¬ляли родственников покойного, упрекали аллаха за то, что он забрал такого хорошего человека.