Идущие тропою Иблиса

Накануне Дня работников прокуратуры заместитель генпрокурора России Иван Сыдорук в интервью газете «Коммерсант», касаясь ситуации борьбы с бандподпольем на Северном Кавказе, сказал: «Успешное противодействие терроризму, по моему мнению, должно базироваться на трёх основных составляющих. Это подрыв финансовых основ терроризма, пресечение каналов поставки оружия и боеприпасов и ликвидация пособнической базы боевиков. Уверен, что при решении трёх этих задач проблема терроризма в округе будет разрешена».

Однако представитель генпрокуратуры упустил одну – пожалуй, самую важную – составляющую успеха для искоренения терроризма: это идеологическая работа с северокавказской молодёжью, которая является этаким «perpetuum mobile» в любом вооружённом конфликте. И, исходя из подобных упущений, мы ежегодно теряем сотни жизней, не досчитываемся сотен здоровых сильных парней, которые могли своим трудом крепить мощь страны, создавать семьи, растить детей. Генофонд кавказских народов бездарно распыляется в локальных междоусобицах. И остановить этот кровавый конвейер может только здравый разум.

Обо всех преимуществах вступления в ряды бандподполья вам расскажет любой экстремистский сайт, либо нашепчет на ухо ваххабитский «брат», вербующий пополнение в сильно прореженные силовиками группы «моджахедов». Здесь делается акцент и на будущем статусе, и на известности, и на материальном благополучии. Посулят золотые горы. А что же окажется на деле?

Об этом молодые «джихадисты» пишут в своих интернет-мемуарах, желая то ли выставить напоказ долготерпение, то ли жалуясь на тяготы лесной жизни, то ли, чтобы просто отвести душу.

Итак, прочтём выдержки из очередного сочинения на заданную тему, сопроводив их необходимыми в таких случаях комментариями.

«Жизнь продолжалась, моджахеды приходили в себя, восстанавливались. Я с С* больше учились и привыкали к новому быту. Ведь не прошло и двух недель, как мы зашли в лес.

 Погода стояла дождливая, редко появлялось солнце. При такой погоде бывает ещё тяжелее, чем обычно. Не успеешь нормально высохнуть, как надо будет пойти куда-то, а возвращаешься весь промокший до нитки и такой залезаешь в спальный мешок.

 Далее к делу приступает мошкара, которой в сырости становится очень и очень много. Она добирается до тебя через такую щель, где комары никак не могут пролезть, и начинает кусать открытую кожу, обычно лицо, руки. Терпения, конечно же, не хватает, тем более поначалу, и начинаешь чесать всё подряд. В итоге, закрывая им весь путь, закрываешься полностью. Но здесь другая проблема – нехватка воздуха, и приходится откидывать спалку. Тут, конечно же, опять комары, мошкара или, как точнее назвал её брат Х* – «кошмара». И вот в таком «кошмарном» состоянии несколько долгих часов проходят, после чего засыпаешь уже от усталости чесаться и размахивать спалкой.

Утром, конечно, встаёшь еле-еле, нормально не выспавшись, с покрасневшими от чесаний лицом и руками. Потихоньку начинаешь привыкать к этому, но это уже не кажется таким страшным и невыносимым испытанием. Но оно одно из ряда других, присутствующих в моджахедском быту».

И это лишь один эпизод дискомфортного существования в лесу, на тропе так называемого «джихада». Тот, кто знал военно-полевую жизнь лишь по голливудским боевикам, попав в лесные землянки и палатки, уверяется, что постоянно жить в абсолютно ненормальных условиях (где холод, сырость, насекомые, антисанитария) человеку со здоровой психикой не возможно. И, исходя из расхожего постулата, что «общественное бытие определяет общественное сознание», можно сделать вывод, что скотский лесной быт накладывает неизгладимый отпечаток на характер людей, причастных к нему.

И как бы в подтверждение этих слов читаем в записной книжке юного боевика следующее:

«Конечно же, никаких сходств между бытом городского жителя и лесного человека нет, тем более лесного моджахеда. Стирка, сушка, шитьё, приготовление еды – всё это не то, что делается по-другому, а делается с помощью других средств и в других условиях.

Помнится поначалу, когда кто-то из муджахидов сказал, что надо принести муку, я много думал: зачем мука, что и как в наших условиях мы будет готовить из неё? Теперь я даже не могу понять, чему я тогда так удивлялся. Маленькая ямка, обложенные в круг деревяшки, клеёнка, на которой месишь муку, а потом печёшь, варишь, жаришь и многое другое делаешь, на что фантазии хватит. А фантазий в условиях однообразной пищи и тем более голода у моджахедов появляется всё больше и больше…

Теперь уже знаешь, что необязательно в день трёхразовое питание, тем более мясо, салаты, торты. Оказывается, очень спокойно можно обойтись в день максимум 700 граммами муки и несколькими ложками сахара к чаю. Это, конечно же, минимум, которым периодически моджахедам приходится довольствоваться».

Тут уже впору вспомнить утверждение врачей, касающееся физиологии: человек есть то, что он ест. С этим трудно не согласиться. Ведь организм, потребляющий достаточное количество калорий, витаминов и микроэлементов, пышет здоровьем, в то время как человек, довольствующийся в день 700 граммами разведённой в кипятке муки, тремя ложками сахара и пакетиком чая, вряд ли будет иметь хороший иммунитет и болезнестойкость. Но дело в том, что питание влияет не только на физическое состояние, но и на психическое. И с последним в лесном стане тоже не ахти.

«Как бы тяжело не бывало, шутить у моджахедов настроения бывает. Ведь в наших условиях столько нагрузки на нервы, что невозможно вечно ходить серьёзным, дёргаясь от каждого шороха.

Есть мнение, что взаимоотношения между братьями - это 80% трудностей на джихаде. Так оно и есть в действительности, и значение этих слов не понять, пока не почувствуешь это на собственной шкуре. Оказывается, это совсем не то недопонимание, случавшееся иногда с друзьями на равнине. Ведь их (друзей) ты видишь не 24 часа в сутки. И если тебя что-то в них не устраивает, ты можешь сказать им в лицо всё, что хочешь, и искать других друзей или пойти домой, сытно покушать, полежать на диване, развеяться, и потом, если гордость позволит, извиниться перед ними, что ты был не прав».

Житьё в лесу отличается от вольного существования, прежде всего, тем, что в первом случае образуется довольно ограниченный круг общения. Вырваться за его пределы невозможно. И хорошо, если Бог послал тебе в попутчики образованного и покладистого товарища. Но такие, как правило, редкость в лесных ватагах. А значит, круглосуточно пребывать приходится с невежественными личностями, у каждой из которых в голове, как говорится, свои тараканы.

При таком раскладе нервозность даже у самого незлобивого человека резко возрастает. И стоит ли после этого удивляться, что молодые «моджахеды» так агрессивны и в общении вне леса, и при проведении своих боевых (а лучше сказать – бандитских) операций.

Вот ещё один штрих из общей картины психологической обстановки по ту сторону баррикад.

«Жизнь в блиндаже – это отдельное испытание. Это самое настоящее общежитие. Тут проявляются все существующие у человека недостатки. Сегодняшние моджахеды росли и воспитывались в самых разных условиях. Кто-то жил в полном достатке и крутился в интеллигентных кругах, кто-то зарабатывал хлеб потом и привык добиваться своего любой ценой. Соответственно и характеры самые разные. Бывало споры перерастали в джахилию (невежество), и кто-то начинал кричать: «За такие слова по джахилии я морду бил!». И тому подобное.

Другая трудность - дежурство. Дежурят обычно два человека. В их обязанности входило носить дрова, воду, печь хлеб, готовить еду, подавать ее на стол, убирать посуду. Самым трудным в этом деле было отношение с «клиентами», которые не упускали случая посмеяться над дежурными, итак находившимися на грани срыва из-за подгорающих лепёшек или плохо горящего огня.

Так как огонь является стратегическим фактором, одной из важных обязанностей было то, чтобы горел он без дыма. Печка была плохая, да к тому же почти все дежурные, росшие в городских условиях, не знали особенностей поддерживания и регулирования огня в такой первобытной печке. Из-за этого в блиндаже иногда по несколько раз в день появлялось облако дыма, которое выкуривало моджахедов из блиндажа. А дежурный сидит в этом дыму со слезящимися глазами, задыхаясь угаром, и дует в печь.

Под конец дня у некоторых сдавали нервы. Некоторые говорили даже, что им легче держаться на позициях несколько часов подряд, чем дежурить один день на базе».

А теперь попробуем дистанцироваться от бытовых бандитских передряг и вспомним о том, как преподносят молодёжной аудитории этих самых особ на сайтах с террористическим уклоном различные «шейхи» и «кадии». Их там называют лучшими представителями нового поколения, богобоязненными и справедливыми. С них предлагают брать пример и следовать по их стопам (разумеется, в лесные землянки). Послушать этих краснобаев, так святость у наших «моджахедов» из всех дыр их камуфляжа сквозит.

Но на самом деле природные инстинкты этим ревнителям чистой первозданной религии не чужды.

Помнится, рыцари-тамплиеры – представители средневекового военно-религиозного ордена – при вступлении на стезю войны во имя веры давали обет безбрачия. Кавказские партизаны номинально тоже ратуют за целомудрие и чистоту нравов. Реально они не лишают себя отдельных мужских радостей, держа в подсознании мысль о том, что за короткий лесной век их так мало доведется испытать.

В своих мемуарах уже знакомый нам «моджахед» в контексте горестей и невзгод делает одно интересное упоминание.
 «Всё это время шли дожди, и в такую погоду, конечно же, было намного труднее, так как нельзя было развести большой огонь и спокойно погреться и посушиться. Особенно запомнилась ночь, когда мы уже закопали продукты глубоко в лесу.
Так как А* привёл двух невест, одну себе, а другую для К*, им отдали по одной клеёнке, а остальным осталась только одна клеёнка. А клеёнка, как известно, – и крыша, и дом моджахеда, тем более в дождливую погоду. Причём, доставшаяся нам клеёнка была такого маленького размера, что, как бы плотно вдвоём мы ни ложились, всё равно оставались под дождём, хотя все и так промокли. В общем, ночь пришлось провести в сидячем положении. И это такая интересная ситуация, когда все находятся на пределе терпения».

Как уже понял читатель, «невесты», притащившиеся на ночь глядя в грязный мокрый лес, это девушки нетяжёлого поведения. Только в отличие от их городских товарок по ремеслу эти предоставляют в пользование свои тела бесплатно, за идею. То есть, отдаваясь пропахшим потом самцам в камуфляже и снимая их сексуальное напряжение, эти дамы мнят, что вносят свою лепту в дело – понятного только им – джихада, войны с неверными.

Это непонятное девичье «служение делу веры» напоминает храмовую проституцию, упоминаемую в свитках древнего мира. В Греции, Риме, Вавилоне и других местах были женщины, связанные со священными храмами и продававшие себя мужчинам. Доходы от проституции поступали жрецам. То есть женщины использовали себя во славу определённого религиозного культа.

Практически то же самое делают и некоторые их последовательницы наших дней, уходя в кавказские леса, либо принимая в своих домах «моджахедов».

Только по меркам цивилизованного общества эти сексуально-культовые встречи иначе как блудом не назовешь. И они отнюдь не красят самых что ни на есть чистых душою носителей салафитского учения.

Эти «праведники» утверждают, что своим земным путём торят дорогу прямо в рай. Но, читая записи об их жизни, понимаешь, что, видимо, компас, по которому они идут в Фирдаус, сбился и поменял полюса. Так что, дай Бог им осознать это до прибытия в конечный пункт их назначения.

Висхан Халидов