Куда ведёт нас песнь «джихада»?

В конце октября 2012 года на прямой номер главы Ингушетии Юнус-Бека Евкурова поступил звонок от молодого боевика, жителя Малгобекского района, 1986 года рождения. Он пожелал сдаться властям, заверив заинтересованных лиц в том, что за время пребывания в бандгруппе не успел «запачкаться кровью».

В объяснительной записке, которую молодой человек составил в отделении полиции, он рассказал, что с «лесными» познакомился на одном из интернет-форумов, завязал переписку, «заболел романтикой».

Это лишь одна из десятков схожих историй, в которых есть одна общая составляющая: молодёжь в поисках военной романтики и боевой славы готова ввязываться в любые авантюрные предприятия, вплоть до вступления в криминальную группировку «Кавказский эмират».

И тут возникает закономерный вопрос: посредством чего в обывательской среде можно так просто заразиться «романтикой газавата»?

Ответ же, как ни странно, лежит на поверхности. На любом рынке у лоточников, торгующих аудиодисками, если не в открытую, то из-под полы уж точно  можно найти записи чеченского барда Тимура Муцураева. И это несмотря на то, что в списке экстремистских материалов, составленном в соответствии с Федеральным законом «О противодействии экстремистской деятельности» от 25 июля 2002 года, часть творчества этого автора имеет порядковый номер 691.

Соответственно, распространение подобных дисков запрещено и предусматривает уголовную ответственность. Но речь пока о другом.

Несмотря на то, что автор-исполнитель уже достаточно давно эмигрировал и пребывает ныне в Азербайджане, его песни эпохи первой и второй чеченских военных кампаний продолжают жить своею отдельною от создателя жизнью. Новые же музыкальные альбомы Муцураева, если они и существуют, не известны широкой публике.

Но песни 1995-2001 годов, смысловой срок годности которых давно прошёл, продолжают бередить души некоторых горячих кавказских парней, мечтающих как минимум о лаврах имама Шамиля или Байсангура Бенойского*. И поскольку духовный иммунитет молодых подчас оказывается крайне слаб, они подвержены заражению военно-экстремистской романтикой, бациллы которой и содержатся в творчестве Муцураева. 

В чём же секрет популярности этого барда?

Во-первых, надо отдать должное, поёт он с душой, в голосе особая энергетика и подкупающие искренностью интонации. Во-вторых, это, пожалуй, единственный представитель из стана радикалов, который запел о «стезе джихада» и притом - на русском. На этом, пожалуй, достоинства заканчиваются.

Творческий зенит Тимура Муцураева отметился звучанием его песен «Иерусалим» и «Шамиль ведёт отряд» в фильме известного российского режиссёра Алексея Балабанова «Война» (2002 г.).

После этого какими только эпитетами не наградили барда леворадикальные сайты: «буревестник войны», «прижизненная легенда», «исламский поэт», «Высоцкий ваххабизма» и т.д. Насколько они заслужены, постараемся определить в этой статье. И для начала поговорим о Тимуре Муцураеве как о поэте.

Литературный анализ предусматривает разбор поэтического текста по различным позициям: структура, форма, поэтические приёмы, ассоциации и т.д.. Но серьёзного разбора не получается, потому что, рассматривая муцураевские тексты с точки зрения литературной критики, обнаруживаем массу свидетельств необразованности и непрофессионализма автора.

Сейчас трудно установить, какие отметки в школе были у Тимура по литературе и русскому языку, но явно неважные, если судить по тем опусам, которые он допускает в своих текстах. Чего, допустим, стоят такие строки: «ВолкА завываний услышим не раз» (прим. автора - ударение, несогласованность существительных в падеже), «Здесь исток обетОванной земли» (во-первых, неверное ударение, во-вторых, словосочетание «исток земли» звучит коряво), «Мы вместе с кровью вмиг стряхнём усталость» (прим. автора – как можно стряхнуть кровь, она же не пыль) и т.д.

Это лишь некоторые языковые вывихи, что нам предлагаются от «прижизненной легенды» радикального шансона.
Вообще назвать тексты Муцураева поэтическими можно лишь с очень большой натяжкой, потому как автор понятия не имеет о теории стихосложения и вряд ли когда-либо открывал настольную книгу стихотворцев «Поэтический словарь» под редакцией А.П. Квятковского.

Именно поэтому «буревестник войны» не только частенько сбивается с ритма, но и позволяет себе использовать довольно сомнительные рифмы. Оцените их: огня – войска, поход – Моздок, слёз – придёт, зла – ясна.

Говорить об образности, метафоричности или аллегоричности этих «стихов» не приходится, потому что ничего подобного в них нет.

Впрочем, было бы неправильно требовать от выпускника средней школы, окончившего её в смутное время дудаевского правления, в 1993 году, литературной техничности и утончённости.

Печально другое – что часть современной кавказской молодёжи учится русской поэтике не на основе творчества Пушкина, Лермонтова, Есенина и Блока, а на топорных текстах Муцураева. Причём с прослушиванием песен чеченского аэда происходит впитывание не только текстов, но и наполняющих их агрессии и нетерпимости к немусульманам. 

Литературная традиция всех стран и народов такова, что поэт или прозаик во все времена выступал в роли некоего морально-нравственного лоцмана, указывающего ориентиры для своего поколения. И такие имена, как Галич, Высоцкий, Окуджава, Визбор, органично ложатся в эту сакраментальную канву.

Но какие же ориентиры даёт нам Тимур Муцураев? Вместо вечных непреложных истин, устремляющих человека к добру и миру, он призывает к обратному, и его воззвания вполне конкретны: «Вставай, Чечня, победным маршем / По всей планете мы пройдём!» или «Нам равных нет, мы всё сметем! / Держись, Россия! Мы идём!»

В довершение ко всему Муцураев в своих произведениях страдает ярко выраженным антисемитизмом. Этот «буревестник войны» посредством песенных строф с маниакальным упорством направляет войска (в основном почему-то чеченские) на Иерусалим.

В песне «12 тысяч моджахедов» бард прямо так и заявляет: мол, чеченцы «войска направят на восток» и «покорят Иерусалим». Но это полбеды. Вторая часть злоключения обнаруживается в незнании Муцураевым географии, ведь если внимательно посмотреть на карту, станет ясно, что в процессе движения в восточном направлении к столице Израиля двенадцати тысячам моджахедов придётся пройти через Среднюю Азию, Китай, Америку, а заодно переплыть два океана.
Впрочем, это не единственный ляп «поэта», записям которого с открытыми ртами внимают сегодня желторотые юнцы, ищущие смысл жизни и способы самоутверждения.

Вот ещё пример авторской небрежности. В песне «Гелаевский спецназ» есть слова «…СУ-29, резко взвыв, идёт в пике, идёт на нас. Вдруг резкий залп, дым повалил. Но кто же сбил? Гелаевский спецназ». И всё бы тут ничего, если б СУ-29 не был спортивно-пилотажным самолётом, который для боевых действий никак не пригоден. Соответственно, подвиг гелаевского спецназа выглядит, мягко говоря, сомнительным, как, впрочем, и упомянутое в песне применение глубинных бомб против пехоты.

Можно было бы и дальше проводить, как в школе, работу над ошибками, разбирая тексты «глашатая джихада». Но и приведённых образчиков вполне достаточно, чтобы сказать, что поэтом Тимур Муцураев вовсе не является, потому как уровень образования не позволил ему достигнуть мастерской планки в стихосложении.

Да и сравнение певца-радикала с Владимиром Высоцким тоже не уместно. Ведь Владимир Семёнович был в первую очередь продолжателем поэтических традиций XIX-XX веков, в то время как его эпигон имеет о них весьма смутное представление. И роднит «зелёного песенника» с «чёрным Гамлетом» разве что голосовой регистр – хриплый баритон, но не более.  

В этом творчестве скорее присутствуют мотивы молодёжно-модернистского рока конца 80-х, типичным образцом которых стало творчество Виктора Цоя. Кстати, его песня «Муравейник» послужила Муцураеву материалом для неудачной плагиатской копии под названием «Город живёт», где на весёлый манер спето про бои в Грозном.

Но оставим творчество «исламского поэта», и перейдём к его личности, поскольку она, пожалуй, представляет больший интерес. При этом минуем его биографию, так как она мало чем примечательна и при желании с ней можно ознакомиться на сайте Википедии.

В свете рассматриваемой темы интересным представляется эпизод из жизни автора-исполнителя, датированный летом 2008 года. Тогда в течение июня в Интернете были размещены сразу два получасовых видеообращения Тимура Муцураева на чеченском языке. В них бард, чей страстный голос уводил в отряды «моджахедов» сотни молодых людей, призывал бывших соратников к прекращению братоубийственного внутричеченского конфликта.

Вот ключевые моменты этих обращений:

 «…Многие спрашивают, о каком согласии идёт речь? Мы говорим сейчас о том, чтобы не лилась кровь - и с той, и с этой стороны чеченцы убивают чеченцев. Так не должно быть», - говорит Муцураев.

«Призыв прекратить бесполезное кровопролитие уже распространён среди наших. Докке (Докку Умаров - прим. автора) мы также отправляли депешу, чтобы, наконец, прекратилось это противостояние, но, видимо, до него она ещё не дошла. Ещё раз, мои мусульманские братья, я призываю вас прекратить эту войну», - резюмировал Муцураев.

Бывший «буревестник войны» подчеркнул, что сегодня он идёт дорогой мира и никто не сможет свернуть его с этого пути.
Выступление Муцураева вызвало волну дискуссий в сети. Одна сторона уличала певца в продажности властям, другая – хвалила за осознание своих ошибок и смелость в них признаться. Но как бы не отзывались об этом  поступке люди на интернет-форумах и блогах, Муцураев сделал главное: он нашёл в себе мужество пожертвовать своим самолюбием во имя истины, которая с годами открылась барду. Далеко не каждый сможет ущемить личное в угоду общественному, то есть поступиться титулом «прижизненной легенды», чтобы попытаться - во благо своего народа - остановить братоубийство и кровопролитие.

И часть тех, из числа «лесных», для кого Тимур Муцураев действительно был авторитетом, не ушами, но сердцем услышала слова экс-певца «джихада». Что из этого вышло?

В чеченском обществе есть мнение, что именно обращение Темирбулата (под этим именем Муцураев также известен на Кавказе) к прежним братьям по оружию в некой степени способствовало тому, что кое-кто из них это самое оружие сложил и вышел из леса в мир Божий.

Ни подтвердить, ни опровергнуть это никто не сможет, потому как вряд ли кто-то из покинувших лес боевиков в явке с повинной писал, что к сдаче властям его подтолкнуло обращение Тимура. Но оцените следующий факт: на сайте МВД Чечни приведена такая статистика – в 2008 году (т.е. в год муцураевского призыва о сложении оружия) в республике было склонено к явке с повинной 93 участника бандформирований.

Есть и другие свидетельства снижения в 2008 году террористической активности бандподполья в Чечне. Опять же читаем данные МВД: «…на 44% снизилось количество преступлений, совершённых с применением огнестрельного оружия, взрывчатых веществ и взрывных устройств. Снизилось также количество зарегистрированных преступлений, относящихся к видам, представляющим наибольшую общественную опасность».

Отметим и то, что бандподполье решило отомстить соратнику, по своей воле покинувшему стан «джихадистов». Нет, физически его устранять смысла не было. Зато облить грязью вдогонку следовало (что б другим неповадно было). 
Буквально через месяц после видеообращений Муцураева к чеченцам на одном из экстремистских сайтов в него был брошен камень в виде упрёка в дезертирстве. Мол, он без разрешения амира оставил ряды «моджахедов» и Чечню.
Через год пропагандисты «Кавказского эмирата» разместили в сети ещё один образчик «чёрного пиара». Была распространена грязная клевета: якобы Тимур в ходе бытового конфликта избил 58-летнего отца. Но, видимо, администраторы исламистского сайта, сидящие в Швеции и управляемые небезызвестным Мовлади Удуговым, считают кавказскую аудиторию излишне доверчивой. А зря!

Мы не забыли, что Тимур небезуспешно занимался каратэ. И в 1991 году стал чемпионом Чечено-Ингушетии по этому виду единоборств, а в 1993 году закрепил титул на общероссийском уровне. А, как известно, спортсмены-рукопашники, достигшие такой степени мастерства, не применяют навыки по отношению к тому, кто слабее, и - тем более - к родному человеку.
К тому же удуговские пропагандисты, подданные ичкерийской республики, уже более десятка лет живущие за рубежом, подзабыли о незыблемой кавказской традиции чтить отца и мать. А уж о поднятии на них руки на нашей земле и речи быть не может. Таким образом, общественное мнение Северного Кавказа никак не отреагировало на информационную «утку» о чеченском барде.

Подводя итоговую черту, повторимся, обозначая главное: Тимур Муцураев ушёл с незримой общественной сцены, ушёл, замолчал, осознал несостоятельность прежних своих воинственных кличей и призвал всех к миру. Но его песни, вырвавшись в мир, к сожалению, живут отдельной от автора жизнью. Здесь немного неуместной будет фраза булгаковского Воланда, утверждавшего, что «рукописи не горят».

Муцураевские тексты – это не литература, это, скорее, уровень подъездного фольклора. А значит, смысл слова «рукопись» здесь не применим. Но если отождествить понятия «рукописи» и  «идеи», то мы получим вполне закономерное явление. Идеи «джихада», взятия Иерусалима, похода на Москву и т.д., однажды озвученные в песенном жанре и переведённые в формат mp3, как показывает время, не ветшают и «не горят». Но таковыми качествами они обладают лишь до тех пор, пока находят отклик в душах отдельной категории жителей Кабардино-Балкарии, Дагестана, Чечни, Ингушетии (и в последнее время даже Татарстана). То есть проблема не снаружи нас, но – внутри. Ведь абсолютно не важно - какой психологическо-романтической  атаке подвергается сознание извне. Если в душе человек пребывает с Богом, если он настроен на соблюдение заповедей Творца и доброжелательное отношение к ближнему, тогда его мыслей не замутят никакие песни «глашатая джихада». А вот если вера в Аллаха лишь поверхностная или напускная, тогда, конечно, от этих распевов жди беды. 

Висхан Халидов

* - чеченский полководец XIX века, наиб имама Шамиля